|
независимая
газета
|
|
25 февраля
2005 года
|
восточный
регион Самарской области
|
 «Коммунальная сервисная компания» встретилась с населением |
|
Опрос: Чем вы руководствовались при выборе имени детям? |
| Корректировка планов ада (военные мемуары) |
Корректировка планов ада
«Почти через шестнадцать часов боя от роты десантников в живых осталось только четверо: комбат Марк Евтюхин, капитан Виктор Романов, капитаны Андрей Поршнев и Александр Супоненский. Их камуфляж, бушлаты покрылись толстой коркой льда. Днём было тепло, все промокли. Ночью ударил мороз. Комбат продолжал корректировать огонь артиллерии, одновременно заряжая пацанам автоматные магазины. Рожки с патронами подбрасывал истекающий кровью капитан Виктор Романов. Его автомат тоже не смолкал ни на минуту.»Эти строки из материала военного журналиста Владимира Титкова об известном всей стране бое, произошедшем 29 февраля 2000 года в Чечне, когда рота десантников сдерживала натиск противника, имеющего более чем двадцатикратное превосходство. Сегодня ребят называют героями, и это действительно так, и даже сравнивают с панфиловцами, что, конечно же, справедливо. Но, как нож в тело, в сознание вонзается вопрос: как могло произойти такое? Да ведь за 16 часов подкрепление можно подбросить даже с Дальнего Востока, хотя и у СевероКавказского военного округа, должно быть, хватало собственных возможностей. А ведь нечто подобное уже однажды случалось, но исход был совершенно иной…
Апрель 1982 года. Афганская провинция Пактия. Расположение десантноштурмовой бригады. В первом батальоне проверяется на готовность к действиям один из засадных взводов. В десятый, если не больше, раз командир роты старший лейтенант Гуменюк обходит строй, осматривая экипировку бойцов. Взято вроде бы всё, что необходимо, но офицер тревожится. Действовать предстоит в высокогорье на высоте около трёх тысяч метров над уровнем моря за тремя перевалами в семидесяти километрах от места постоянной дислокации. Автоматы и пулемёты, включая ПК, подствольные и одноразовые гранатомёты, снайперские винтовки и пистолеты, патроны и гранаты, резиновые рюкзаки с водой, радиостанции и батареи питания, приборы ночного видения и продовольствие, всё это тщательно размещено на десантниках с учётом обеспечения самостоятельности действий боевых троек. Накануне группой офицеров под руководством заместителя командира бригады подполковника Половенца проведена воздушная рекогносцировка района действий. Чеголибо подозрительного, настораживающего она не выявила. И всё же… Игорь Гуменюк уже много раз водил подразделения на боевое применение и хорошо знает, что реальность всегда вносит жёсткие коррективы и никогда даже максимально продуманный замысел не осуществляется в том виде, в каком замышлялся.
Не советую ходить туда, говорит мне замполит этого же батальона капитан Станислав Марзоев.
Почему?
Потому, что ни один наш солдат в том районе ещё не был. А потом… ты, прости, не десантник, там нужны сила и выносливость.
Одним словом, через минуту я приветливо помахал товарищу с борта вертушки, успев увидеть, как ринулся к нему заметившийтаки журналиста замкомбрига. Взлётпосадка, однако, дорогого стоит, и никто не вернул нас.
«Взлётка» ушла назад, качнулись и встали на свои места, удаляясь, склоны близких гор. Здесь они и перед альпийскими высотами скупые на растительность, так что будет в месте посадки? Почему никто из ребят на нашем борту не смотрит в иллюминаторы? Устали? Солдаты хранили какуюто мудрую отрешённость. В сущности мальчишки, они не лезли к лучезарным оконцам, не обменивались впечатлениями от полёта. Неужто же каждый из них так полно сосредоточен на выполнении задачи взводом, что нормальные человеческие эмоции совершенно подчинены солдатскому инстинкту не реагировать ни на что другое, кроме обращения командира, когда он рядом?
А территория, над которой мы пролетаем, и впрямь красива. Будто изгибаемые сильной рукой и капризно прерываемые заснеженные кряжи. Синие озера, запрятанные в глубокие глазницы впадин гор. И бесчисленные тайные дороги и вековечные тропы через перевалы и возле них. Именно из таких мест, должно быть, и прилетают на страницы книг добрые и злые джины и джейхуны, пленяя детское воображение.
Не прошло и десятка минут с момента высадки в указанном районе, как молчаливый до того смешанный сосново чёртте знает какой лес огласился выстрелами и криками храбреющих от этого «духов». И понеслось! И поехало! А впрочем, что там, мыто объект атаки никак и не реагировали. Это они раздухарились. Ни с того ни с сего ринулись на лесок, в котором полагали наше залегание. Ну и получили. И с правого фланга, и с левого, и от центра. Ведь мы к тому времени успели не просто занять позиции, а ещё и рассредоточиться в составе боевых троек. И связь наладили. Правда, не с бригадой (под огнём невозможно было раскинуть антенну «бегущая волна»), а между собой.
Вечернее солнце пока ещё властвовало в своих правах, напоследок щедро заливая широкое ущелье. В глазах прямотаки рябило от отражённого серебрящейся зеленью света. Но основное направление стрельбы в моментально заполняемом эхом выстрелов ущелье определить пока не представлялось возможным. Падали посечённые пулями ветки, дыбились кустиками миниразрывов каменья и валуны. Общее впечатление затаившегося притихшего после удачно отражённой атаки взвода высказал командир батальона, не оставивший ребят в выполняемом ими рискованном задании обнаружить и уничтожить большой караван, майор Виктор Шлёпкин: «Бьют, похоже, отовсюду. Передать по цепи: вижу стреляю, не вижу молчу». Пять, десять, двадцать минут с начала обстрела, полчаса. Мы вроде бы както уже и свыклись. Чувствуется, не видят нас «духи» среди листвы густых кустарников и напрасно жгут патроны. Ещё с четверть часа, и они не выдержат, скорее всего, попытаются провести разведку: а не исчезли ли эти с неба свалившиеся русские?
А ведь не смешно! То ли дежурные наблюдатели видели нашу высадку, то ли решили разведать площадку, над которой низко опускались вертолёты, как обычно проверяются и истинные, и ложные места десантирования. И надо отдать должное противнику: огонь был открыт не сразу, а спустя время, в течение которого вертолёты отлетели на расстояние, недосягаемое для связи с ними через радиостанцию авианаводчика старшего лейтенанта Александра Гормаша. И,следовательно, о наших проблемах командование не знает.
Ощущение такое, что нас здесь ждали и к встрече с нами готовились. Что это естественная реакция моджахедов на проведённую накануне воздушную рекогносцировку или утечка информации? Вместе с нами на задание вылетели два местных жителя, якобы хорошо знающие местность. Вон они залегли неподалеку в простых солдатских ватниках, шапкахушанках и с повязками, закрывающими лица. Старательно целятся из трофейных винтовок и изредка стреляют. Автоматы им не доверяются…
Закон засадных действий прост: засветился исчезай. Легко сказать! С тыла не проверенный пока высоченный склон под отрицательным углом, а на флангах и с фронта уже заявивший о себе противник.
Почемуто не выходит на связь правофланговая тройка старшего сержанта Бурейникова. «Пойду, проверю?» не рассчитывая на положительный ответ, спрашиваю комбата. Слышу: «Иди…». Ещё не веря, оборачиваясь, исчезаю в кустах, стараясь не шуметь, осторожно меряю шагами неширокую ложбинку между гранитным кряжем и огромным валуном, под которым и притаилась группа управления. Моя задача найти хлопцев Бурейникова. Уклоняясь от ветки, посмотрел на её окончание и замер. Под углом градусов в сорок пять от меня явление нечто в ослепительнобелой чалме и оранжевом батнике. Человек едва удерживает над головой огромный камень, но находит силы улыбаться. Очень медленно приподымаю ствол автомата. «Дух» же не зевает, бросает камень себе под ноги и, сделав шаг назад, исчезает. Матюкнувшись, скачком меняю позицию, а затем иду дальше. Бурейников сообщает, что только что связался с комроты, а раньше не мог вёл огонь по атакующим. Назад шёл тем же путём, едва ли не задевая головой нависающий каменистый свод. И правильно, потому как чтото с грохотом обрушилось на тело валуна, под которым укрывалась группа управления. «Да ведь это тот самый, в батнике, Циклопом работает. Вот же тварь неблагодарная!..»
К счастью, бросаемые с кряжа каменья никому из наших вреда не причинили, в мёртвое пространство за валуном они попасть не могли. Зато мы теперь знали, кто и что делает у нас в тылу, и не сомневались в том, что окружены со всех сторон. А главное у моджахедов не было ни миномётов, ни даже гранат. Во всяком случае, пока они их не применяли.
«Надо както уходить» такую мысль высказали все офицеры, находящиеся рядом с майором Виктором Шлёпкиным. Это плавающее «както» означало тактическую критичность положения взвода. Вроде бы и недалеко до единственной правительственной силы в районе полка афганских органов безопасности всегото до десятка километров, но как преодолеть их? Ежу понятно, что на этом направлении противник сосредоточил максимальное количество сил и средств. И значит возможны жёсткие боестолкновения. И первые раненые. И потеря маневренности. Оставаться в месте высадки также нельзя. Вотвот к душманам на кряже в нашем тылу подойдёт вооружённое гранатами подкрепление, и нас забросают нашего же отечественного производства «эфками». Такая перспектива особенно обидна…
Есть предложение, разрешите? все разом обернулись к замполиту роты высоченному лейтенанту Ковалю. И вскоре дружно крепили один к другому отстёгнутые от антабок автоматов ремни. Но тех, что имелись в группе управления и близких тройках, очевидно не хватало для создания импровизированной связки взамен альпинистской верёвки. Между тем шёл третий год пребывания ограниченного контингента в Афганистане, а наши войска всё ещё не располагали самым необходимым для ведения боевых действий в горах. Но вскоре и от самых дальних троек принесли ремни и Коваль, встав ногами на плечи двух солдат, уцепился за один каменистый зубец, затем за другой и начал перемещение сначала по нижней грани горного козырька, а затем по вертикали, второй и третьим частям отрицательного склона. Он делал то, на что вряд ли решится даже опытный альпинист, и то, что разумением душманов, прекрасных знатоков горной местности и завидных её покорителей, отрицалось как невозможное в принципе. Они настолько были уверены в своей естественной защищённости штурмуемым замполитом склоном, что для охраны венчающего кряж плато не оставили ни одного нукера. Преодолев препятствия и хорошенько осмотревшись, лейтенант дёрнул за ременную связку. Первый из бойцов пошёл тем же маршрутом, но ему, подтягиваемому офицером, было уже несравненно легче. А всего Коваль со товарищи вытянул на плато двадцать три тяжеловооружённых десантника. И вовремя! Теперь сверху даже в плотной ночной темноте нами отлично просматривалась занятая «духами» противоположная сторона ущелья ведь её сплошь усеивали пульсирующие огоньки непрерывно бьющих автоматов и пулемётов. А на фланги и из глубины подтягивались дополнительные силы, что выдавалось светом десятков карманных фонарей. И крики, крики, словно на каждого из них выпустили по медведю. Какие всётаки верные строки написал, если я не ошибаюсь, Виктор Верстаков:
И как в ущелье днём
Звезда горит пол дня.
Как трудно под огнём
И ночью без огня…
Используя приборы ночного видения и свет появившейся луны, десантникиштурмовики метр за метром изучали гряду высот. Странно, ни моего знакомца в батнике, ни коголибо из его приятелей поодаль не наблюдалось. «Похоже, они думают, что перебили нас внизу, и всех своих отозвали отсюда на другую сторону. А проверять в темноте боятся, утра ждут,» предположив такое развитие событий, комбат приказал начать движение. Но не в ожидаемом нами направлении «на бригаду», а в противоположном. «Почему туда?» спросил я Виктора, когда мы, пропустив ребят, пошли перед замыкающей двойкой. «Вопервых, никто не отменял нашу задачу перехватить караван. Вовторых, у нас достаточно патронов, воды и сил. Втретьих, выдвигаемся, чтобы занять господствующую над этим районом высоту. А придя туда, оглядимся, наладим связь и обязательно чтото придумаем. Годится?» Поражённый его выдержкой и уверенностью в возможностях взвода, я не нашел что сказать и только неопределённо пожал плечами: всётаки от главных сил нас отделяли семь десятков километров жутко высоченных гор.
Осторожный, но энергичный маршбросок к подножию высящейся над ущельем горы обеспечили просчёты душманов и выносливость десантников. Более десятка километров ребята, навьюченные всем необходимым для выживания и боя, преодолели, что называется, на одном дыхании. Только двум парням стало плохо уже при подъёме на высоту.
«Никакого каравана мы, конечно же, не встретим, размышлял я, и не осчастливим Республику очередной уничтоженной бандой и грудой отобранного оружия и боеприпасов. Выдвигаясь на днёвку, Шлёпкин хочет оторваться от «духов», отдыхом взбодрить взвод и ждать, что нас хватятся в бригаде. Только бы погода не испортилась, и могла работать авиация. Вот заберёмся повыше, сброшу РД с тысячью патронов и сразу бухнусь спать, если не придётся дежурить. Поутру же поищу свой заветный эдельвейс.» А как красиво вокруг. Побродить бы здесь после войны туристом!
Поднимаясь, десантники устанавливали на крутом изобилующем осыпями склоне сигнальные мины и боеприпасы направленного действия, крепили на растяжках гранаты, маскируя их камнями и травой. И вновь боевые тройки и двойки по периметру освоили вершину. Найдя укрытие в расщелине, надул половинку экспериментальной плащнакидки «Дождьодин», улёгся, накрывшись второй половиной. Комбат, как гостя, пожалел меня, назначив в состав второй смены дежурных наблюдателей. Спал не спал, снилось что не снилось, не ведаю, проснулся от какогото грохота. Надо мной деревовеликан, и его прямотаки кромсают с десяток дятлов. «Ёёё… пули же… Вот суки, и поспать не дали!» Ночью моджахеды, видно, обнаружили исчезновение шурави и провели поиски. Взбираясь по нашим следам, ктото из них задел растяжку. В сотне метров ниже позиции группы управления на ветке трепыхалась белая тряпка. Уж не мой ли вчерашний знакомец поплатился за склонность к античным сюжетам?.. «Теперь полезут. Если я ошибаюсь, съем свою панаму», сказал майор Шлёпкин. «Не забудьте оставить кусочек, я вам, Виктор Васильевич, помогу «. «Не знаю, будем ли мы смеяться этак часа через два. Посмотрика!». В предложенный им бинокль я увидел толпы идущих к горе душманов. Особенно много их брело от завидневшегося на рассвете далёкого кишлака. «Передать дальше, распорядился комбат, открывать огонь по моему сигналу. Навесным из подствольных не работать, только прямой наводкой». Система огня зижделась на использовании применяемого оружия в соответствии с его возможностями. Два ротных пулемёта на флангах и снайперские винтовки должны были уничтожать противника на максимально дальних подступах. Затем в дело вступали ручные пулемёты Калашникова и подствольные гранатомёты. Зона сплошного огня создавалась с упором на поражение целей из достаточного количества автоматов Калашникова и гранатами.
Через два часа нам было, конечно же, не до смеха, но и не до слёз. Ещё достаточно оставалось патронов, а в зоне нашего действительного огня предостаточно места для новых безумцев. Это работало в нашу пользу основное правило гор: побеждает тот, кто выше. А войти в связь с бригадой всё никак не удавалось. От начинки моего РД осталось не больше трети. Остальное ушло на пополнение расстрелянных группой управления магазинов.
Вертолёты, два МИ24 и два МИ8, появились около полудня. Когда они подлетали и авианаводчику удалось по «Ромашке» установить связь с экипажами, склоны господствующей над ущельем горы огласились нашим ликующим «ура». Комбат завернул транспортные на территорию афганского полка, а боевые начали обработку ущелья. Под грохот рвущихся НУРов сквозь пламя и дым десант пошёл на прорыв. Для этого комбат избрал русло высохшей реки. Цель выход на ту же самую площадку, на которой вчера мы произвели высадку. Три плотных заслона и несколько групп прикрытия опрокинули и смяли бойцы взвода. Дождались отсечённую «духами» пятёрку замыкания, возглавляемую старшим лейтенантом Гуменюком, и разбившись на две колонны, прижимаясь к склонам речного русла, ворвались на площадку, к которой уже подлетали МИ8е. Взлёт осуществили под прикрытием автоматного огоня с бортов 24х.
«Шестнадцать часов мы были здесь, както очень просто сказал майор Шлёпкин. Поздравляю всех с исходом из ада». А по прибытии в гарнизон я узнал, что, обеспокоенный судьбой молчащего взвода, вертолёты приказал немедленно послать прилетевший в тот день в бригаду один из заместителей командующего ТуркВО генералмайор Григорий Павлович Стрельцов. Участник Великой Отечественной войны, он, к счастью, хорошо представлял себе все прелести боя в окружении… А караван тот всё же не прошёл. Тремя днями позже его уничтожил другой засадный взвод под командованием заместителя командира роты по политчасти капитана Данды. Из показаний пленных стало известно, что в том самом ущелье близ границы с Пакистаном против взвода, действовавшего под руководством самого комбата, работало около шести летучих заградительных отрядов с предполагаемой численностью до 300 штыков в каждом. И следовательно, два с половиной десятка наших десантников выстояли против более чем полутора тысяч контрреволюционеров! Как тут вновь не вспомнить известные уже слова генерала Громова: «Мы в Афганистане делали, что хотели, а душманы только то, что могли»! Значит, в свое время, даже несмотря на отсутствие специально организованных, вооружённых и обученных горноальпийских частей. мы умели воевать. И тогда возникает резонный вопрос: зачем было расформировывать славную 40ю армию, за десятилетие наверставшую забытый фронтовой опыт проведения операций и боёв в горной местности? Разве, действуя в своём составе, она пятью годами позже допустила бы столько ошибок и промахов, сколько на начальном этапе первой Чеченской кампании совершили соединения федеральных сил?
Летят годы. Но всё новые и новые вызовы исходят для наших Вооруженных Сил из горных регионов. И только пять лет назад, введя в занятия по огневой подготовке упражнения, выполняемые боевыми тройками и пятёрками, мы наконецто легализировали свой собственный бесценный боевой опыт. И лишь сейчас всерьёз берёмся за формирование специальных горных частей. Вот и получается, что мы хорошо умеем не только успевать, но и успевать опаздывать.
|
|||||
