|
независимая
газета
|
|
20 января
2005 года
|
восточный
регион Самарской области
|
 Святое Крещение в местной иордани |
| Опрос: Что для вас значат студенческие годы? |
| Ванька Жуков-2 (рассказ) |
Ванька Жуков-2,или История современности
Сложенный вчетверо лист бумаги весь был исписан детской рукой, на пожелтевшем конверте начертано кратко: «На деревню дедушке. Константину Макарычу». Понятное дело, что такое письмо никак не могло дойти до адресата. Может быть, теперь дедушка пр очитает его и узнает, как живёт любимый внук«Милый дедушка, Константин Макарыч. Прошло три месяца, как отвёз ты меня в город, и я по тебе скучаю. Город здесь небольшой, избы всё в два и пять этажей, овец вовсе нету, а собак много и они злые.
Люди тут обличьем сурьёзные, невесёлые, ходят, повесив носы, будто квашеной капусты переели. Смеются только спьяну, в кабаках. А кабаки эти стоят на кажном углу, день и ночь двери нараспашку. Пьют все что стар, что млад, до беспамятства. Иной ребятёнок едва в штаны перестанет ходить, а уже к вину тянется. Но ты не думай я в кабаки не хожу, разве только когда хозяин за штофом пошлёт.
Дедушка, сделай божецкую милость, привези какую ни на есть шубейку и шапку, потому что в избе зябко. Печку топят елееле, дров мало, и они опять вздорожали. На дворе тоже ледник, намедни околоточный полицмейстер ухи себе отморозил. За житьё в избах дерут три шкуры, и, говорят, скоро четвёртую станут брать. Улицы на окраинах тёмные. Вечерами в проулки и подворотни выходят нехорошие дяденьки, отымают у прохожих одёжку, обувку и деньги. Как сядет солнце, я за ворота носа не показываю. Господские дома спрятаны за заборами в опасенье поджогов. Иные уже не раз горели.
Должности мне нигде нету, сколько ни ходил. Многие фабрики и заводы позакрывались, заросли травой. Слышно, и другие будут закрываться. На одну фабрику, за городом, куда просился на работу, меня не пустили. Сторож было дозволил пройти, но тут в окошко высунулся сам хозяин, стал кричать ругательные слова и плеваться, и норовил угодить мне в лицо. Наругавшись, велел убираться прочь. Сторож, добрая душа, потом поведал, что фабрикант энтот первеющий в городе матершинник, злой, сатана, завсегда ругается и плюётся. Работных людей с фабрики по два раза в неделю выгоняет, опосля снова принимает. Однажды он со злости лошадь в харю укусил.
Больше пойти работать здесь некуда. И без хорошего посула даже малого дела не сделаешь. Остаётся только что сапоги чистить. Работные городские люди жалованье получают маленькое, боязливы, живут скудно и тихо, вечерами сидят по избам, грызут семечки. Мусор и всякую дрянь выкидывают прямо под окна, кажную пятницу пьют вино празднуют день какогото извозчика. Кто похитрее бегут отсюдова в большой город, где сытнее. Сами извозчики тож не шибко зажиточны. Которые на казённых клячах те совсем охудали: телеги разломаны, сбруя гнилая, колёса кривые, ездят тихо. Но плату за провоз требуют великую. Старики и старухи платить не хочут, замахиваются на кучеров палками и грозятся бить. А которые извозчики на своих лошадях те живут, конечно, лучше.
Градоначальник ходит давеча видел в новой шубе на жабьем меху. Глядит на всех умильно, завсегда улыбается. Но никто его не любит: в лицото нахваливают, а в спину корчат рожи и показывают языки. Слышно, будто у градоначальства этого есть кизячный заводик, но люди ейные кизяки покупать не желают.
Торговлишка идёт не бойкая. Народу на базаре полно, того и гляди карманы обчистят, а взять особливо нечего товар почитай что весь никчемный: одёжа сшита наживушку, лапти через неделю рвутся. Твоито лапоточки я до сей поры ношу. Видал на базаре лавки, где продают куриные ноги, а где сами куры про то лавочники не говорят. Наверно, собаки стрескали. Мясо купить трудненько дорого. Сало али там свинячье копыто ещё можно взять, а на мясо я вместе с нищими и старушками кажинный базарный день хожу смотреть. Дедушка, сделай милость, пришли с оказией рубля три, а лучше пять, а то кушать страсть как хочется.
За сим житьё моё в этом городе продолжится. Остаюсь твой внук Иван Жуков. Писано на святки третьего дня».
|
|||||
